Феокрит — главный для нас представитель древнегреческого романтизма, определяющего характер так называемой александрийской поэзии. Учёные той эпохи, усердно исследовавшие классическую поэзию греков, относились очень пренебрежительно к своим современникам; когда, поэтому, наступило время интереса для Феокрита — что случилось лишь тремя столетиями позже, в так называемую римскую эпоху — его жизнь была уже совершенно забыта, и его биографам пришлось восстановлять её главным образом по тем же источникам, которые имеются и у нас. Сохранившиеся краткие биографии лишь немногими маловажными чертами дополняют ту картину, которую мы извлекаем из сочинений самого поэта. Родился он между 315 и 300 гг. до н. э., в Сиракузах или на о-ве Косе — об этом спорили уже древние; более вероятным представляется первое предположение. Несомнено, что в юношеском возрасте он переселился на остров Кос, который был тогда (благодаря роскошной природе, а также знаменитому храму Асклепия-Эскулапа и практиковавшим при нём опытным врачам так называемой косской школы) очень посещаемым курортом и одним из центров греческой интеллигенции, после падения Афин. Это переселение имело решающее влияние на поэтическую деятельность Феокрита: он стал учеником Филета Косского, который был родоначальником александрийского романтизма специально в области элегии. Подражателем его Феокрит, однако, не стал: он только воспринял то общее настроение, которым была проникнута поэзия Филета, но выражал его вполне самостоятельно, в других формах поэтического творчества. Настроение, которое мы называем «романтическим», было естественным последствием потери греческой свободы; все греческое стало вдвойне дорого греческому сердцу, будучи запечатлено трагической печатью поражения и отречения. Поэты-мыслители обратились к изучению и изображению самой почвы национального сознания эллинов: с одной стороны — в прошлое, с другой — в народ. У специально александрийских поэтов оба стремления получили ещё особую окраску вследствие той любви к эрудиции, которая для многих (не исключая и самого Филета) была главным побуждением поэтического творчества. И Ф. нельзя назвать вполне свободным от этой, не совсем приятной для нас приправы, но все же она у него гораздо менее заметна, чем у других. Любовь к прошлому повела к его идеализации, которая была тем полнее, чем отдалённее было оно. Дороже всего была мифическая история Греции, с её высокой доблестью, могучими страстями и примитивными нравами. С этой последней точки зрения любовь к прошлому сходилась с любовью к народу: стремление отдохнуть и освежиться под сенью патриархальной простоты нравов могло завести поэта либо в мифологическую старину, либо в среду простонародья, под условием некоторой идеализации той или другой. Этим объясняется выбор сюжетов Феокрита. Как ученик Филета, Феокрит стал членом косского кружка поэтов, к которому принадлежали ещё поэт-врач Никий, поэт-астроном Арат (предполагая тождество упоминаемого Ф. Арата с автором «Феноменов», очень правдоподобное), его учитель Аристофер, эпический поэт Риан (автор эпоса о мессенской войне) и др. В этом кружке поэтов существовал обычай, введённый, кажется, самим Феокритом — называть себя в шутку простонародными, пастушескими именами; так, сам Феокрит называл себя Симихидом. Обычай этот, впервые встречающийся здесь, перешёл потом благодаря подражанию Виргилия, в «Академию» Карла Великого, затем в разные итальянские, французские и другие «Аркадии» эпохи Возрождения и галантной поэзии. Самая подкладка пастушеской жизни и вызванная ею пастушеская поэзия особенно процветала в Сицилии, родине Феокрита, который таким образом был естественным посредником между ней и своим кружком. В связи с этим обычаем стоит буколическая поэзия Феокрита, самого раннего и в то же время самого даровитого её представителя. Она не была аллегорической (как это было зачастую у его подражателей): аллегория играет у Феокрита самую незначительную роль, его буколическая поэзия должна быть признана вообще верной, хотя и поэтически идеализированной (точнее — романтизированной) передачей народной поэзии сицилийских пастухов, так назыв. «буколиазмов», находящих себе полную параллель в современной Италии с её rispetti, stornelli, romanzetti и т. д. Именно с этой итальянской народной поэзией и следует сравнивать произведения Феокрита, чтобы определить народный их характер, а отнюдь не с различной по характеру народной поэзией севера. Обстановка буколиазмов такая: сходятся два певца из пастухов; один другого вызывает на поэтический спор, третий приглашается в судьи. Спорящие поют либо по связной песне мифологического содержания (но все же близкого к пастушеской жизни), либо в перемежку по ряду коротеньких песенок самого разнообразного характера, причём второй старается варьировать взятую первым тему. Спор мог быть заменён односторонним исполнением одной какой-нибудь песни признанным певцом. Родственной темой была серенада, исполняемая влюбленным под окном милой. Во всех случаях передаче песни (или песен) предшествовала передача вызвавших её (или их) обстоятельств, либо в виде описания, либо в виде разговора действующих лиц; таким образом нормальной формой феокритовой буколики было сочетание песни со сценкой (по-гречески μΐμος), при чём изредка песня могла отсутствовать и вся буколика сводилась к сценке. Эта последняя разновидность, принятая Геродом, играет у Феокрита лишь очень скромную роль. — Такова внешняя форма феокритовой буколики: что касается её характера, то следует различать романтические и реалистические буколики. Выше стоят первые, то есть главным образом № 1 (пастух Фирсид, по просьбе другого пастуха, поет ему песню о смерти пастуха Дафниса, умершего вследствие своего нежелания подчиниться роковой любви, насланной на него Афродитой в наказание за его гордое целомудрие), № 3 (серенада влюбленного), № 7 (поэтический спор двух друзей, развлекающихся им в жаркий день на пути к косскому помещику, пригласившему их справить вместе праздник дожинок, так назыв. «фалисии»); сюда же относится и № 11 (серенада мифического пастуха, киклопа Полифема, влюбленного в Галатею), хотя здесь романтизм приправлен иронией. Их достоинство заключается в неподражаемо тонкой передаче настроения: чувствуется полная гармония окружающего ландшафта с описываемым аффектом, будь то тихая радость или тихая грусть. Настроение подчеркивается и подбором слов, и структурой предложений, большей частью кратких и отрывистых, и стихом-гексаметром, сильно отличающимся от героического гексаметра Гомера. Сказанное следует отнести и к № 2, хотя мы тут специально пастушеской обстановки не имеем. Это так наз. «чародейка»: девушка-мещанка, покинутая своим милым, прибегает к помощи волшебства, чтобы вернуть себе его любовь; дело происходит ночью, при свете луны, которой девушка, по совершении магического обряда, поверяет историю своей любви. Эта поэма, вместе с №№ 1 и 7, о которых упомянуто выше, и № 15, о котором речь будет ниже — лучшее, что мы имеем от Ф. Образцом реалистических буколик Феокрита может считаться № 4 — разговор угрюмого пастуха Ватта с глуповатым подпаском Коридоном, который, не замечая в словах своего собеседника колкостей на свой счёт, добродушно отвечает на его вопросы, касающиеся разных мелочей пастушеской жизни. Здесь, как равно и в следующем № 5, реализм доведён до очень далеких пределов и касается таких предметов, которых Феокрит чуждается в своих романтических поэмах.

Феокрит — главный для нас представитель древнегреческого романтизма, определяющего характер так называемой александрийской поэзии. Учёные той эпохи, усердно исследовавшие классическую поэзию греков, относились очень пренебрежительно к своим современникам; когда, поэтому, наступило время интереса для Феокрита — что случилось лишь тремя столетиями позже, в так называемую римскую эпоху — его жизнь была уже совершенно забыта, и его биографам пришлось восстановлять её главным образом по тем же источникам, которые имеются и у нас. Сохранившиеся краткие биографии лишь немногими маловажными чертами дополняют ту картину, которую мы извлекаем из сочинений самого поэта. Родился он между 315 и 300 гг. до н. э., в Сиракузах или на о-ве Косе — об этом спорили уже древние; более вероятным представляется первое предположение. Несомнено, что в юношеском возрасте он переселился на остров Кос, который был тогда (благодаря роскошной природе, а также знаменитому храму Асклепия-Эскулапа и практиковавшим при нём опытным врачам так называемой косской школы) очень посещаемым курортом и одним из центров греческой интеллигенции, после падения Афин. Это переселение имело решающее влияние на поэтическую деятельность Феокрита: он стал учеником Филета Косского, который был родоначальником александрийского романтизма специально в области элегии. Подражателем его Феокрит, однако, не стал: он только воспринял то общее настроение, которым была проникнута поэзия Филета, но выражал его вполне самостоятельно, в других формах поэтического творчества. Настроение, которое мы называем «романтическим», было естественным последствием потери греческой свободы; все греческое стало вдвойне дорого греческому сердцу, будучи запечатлено трагической печатью поражения и отречения. Поэты-мыслители обратились к изучению и изображению самой почвы национального сознания эллинов: с одной стороны — в прошлое, с другой — в народ. У специально александрийских поэтов оба стремления получили ещё особую окраску вследствие той любви к эрудиции, которая для многих (не исключая и самого Филета) была главным побуждением поэтического творчества. И Ф. нельзя назвать вполне свободным от этой, не совсем приятной для нас приправы, но все же она у него гораздо менее заметна, чем у других. Любовь к прошлому повела к его идеализации, которая была тем полнее, чем отдалённее было оно. Дороже всего была мифическая история Греции, с её высокой доблестью, могучими страстями и примитивными нравами. С этой последней точки зрения любовь к прошлому сходилась с любовью к народу: стремление отдохнуть и освежиться под сенью патриархальной простоты нравов могло завести поэта либо в мифологическую старину, либо в среду простонародья, под условием некоторой идеализации той или другой. Этим объясняется выбор сюжетов Феокрита. Как ученик Филета, Феокрит стал членом косского кружка поэтов, к которому принадлежали ещё поэт-врач Никий, поэт-астроном Арат (предполагая тождество упоминаемого Ф. Арата с автором «Феноменов», очень правдоподобное), его учитель Аристофер, эпический поэт Риан (автор эпоса о мессенской войне) и др. В этом кружке поэтов существовал обычай, введённый, кажется, самим Феокритом — называть себя в шутку простонародными, пастушескими именами; так, сам Феокрит называл себя Симихидом. Обычай этот, впервые встречающийся здесь, перешёл потом благодаря подражанию Виргилия, в «Академию» Карла Великого, затем в разные итальянские, французские и другие «Аркадии» эпохи Возрождения и галантной поэзии. Самая подкладка пастушеской жизни и вызванная ею пастушеская поэзия особенно процветала в Сицилии, родине Феокрита, который таким образом был естественным посредником между ней и своим кружком. В связи с этим обычаем стоит буколическая поэзия Феокрита, самого раннего и в то же время самого даровитого её представителя. Она не была аллегорической (как это было зачастую у его подражателей): аллегория играет у Феокрита самую незначительную роль, его буколическая поэзия должна быть признана вообще верной, хотя и поэтически идеализированной (точнее — романтизированной) передачей народной поэзии сицилийских пастухов, так назыв. «буколиазмов», находящих себе полную параллель в современной Италии с её rispetti, stornelli, romanzetti и т. д. Именно с этой итальянской народной поэзией и следует сравнивать произведения Феокрита, чтобы определить народный их характер, а отнюдь не с различной по характеру народной поэзией севера. Обстановка буколиазмов такая: сходятся два певца из пастухов; один другого вызывает на поэтический спор, третий приглашается в судьи. Спорящие поют либо по связной песне мифологического содержания (но все же близкого к пастушеской жизни), либо в перемежку по ряду коротеньких песенок самого разнообразного характера, причём второй старается варьировать взятую первым тему. Спор мог быть заменён односторонним исполнением одной какой-нибудь песни признанным певцом. Родственной темой была серенада, исполняемая влюбленным под окном милой. Во всех случаях передаче песни (или песен) предшествовала передача вызвавших её (или их) обстоятельств, либо в виде описания, либо в виде разговора действующих лиц; таким образом нормальной формой феокритовой буколики было сочетание песни со сценкой (по-гречески μΐμος), при чём изредка песня могла отсутствовать и вся буколика сводилась к сценке. Эта последняя разновидность, принятая Геродом, играет у Феокрита лишь очень скромную роль. — Такова внешняя форма феокритовой буколики: что касается её характера, то следует различать романтические и реалистические буколики. Выше стоят первые, то есть главным образом № 1 (пастух Фирсид, по просьбе другого пастуха, поет ему песню о смерти пастуха Дафниса, умершего вследствие своего нежелания подчиниться роковой любви, насланной на него Афродитой в наказание за его гордое целомудрие), № 3 (серенада влюбленного), № 7 (поэтический спор двух друзей, развлекающихся им в жаркий день на пути к косскому помещику, пригласившему их справить вместе праздник дожинок, так назыв. «фалисии»); сюда же относится и № 11 (серенада мифического пастуха, киклопа Полифема, влюбленного в Галатею), хотя здесь романтизм приправлен иронией. Их достоинство заключается в неподражаемо тонкой передаче настроения: чувствуется полная гармония окружающего ландшафта с описываемым аффектом, будь то тихая радость или тихая грусть. Настроение подчеркивается и подбором слов, и структурой предложений, большей частью кратких и отрывистых, и стихом-гексаметром, сильно отличающимся от героического гексаметра Гомера. Сказанное следует отнести и к № 2, хотя мы тут специально пастушеской обстановки не имеем. Это так наз. «чародейка»: девушка-мещанка, покинутая своим милым, прибегает к помощи волшебства, чтобы вернуть себе его любовь; дело происходит ночью, при свете луны, которой девушка, по совершении магического обряда, поверяет историю своей любви. Эта поэма, вместе с №№ 1 и 7, о которых упомянуто выше, и № 15, о котором речь будет ниже — лучшее, что мы имеем от Ф. Образцом реалистических буколик Феокрита может считаться № 4 — разговор угрюмого пастуха Ватта с глуповатым подпаском Коридоном, который, не замечая в словах своего собеседника колкостей на свой счёт, добродушно отвечает на его вопросы, касающиеся разных мелочей пастушеской жизни. Здесь, как равно и в следующем № 5, реализм доведён до очень далеких пределов и касается таких предметов, которых Феокрит чуждается в своих романтических поэмах.